Предлагаем почитать интересную статью Марины Андреевны Журинской.
«Дерзай, дщерь! Девица! Встань! или о христианках и феминистках».
В заголовок этой статьи вынесены две фразы Христа. Первая обращена к женщине, исцелившейся от прикосновения к Его одеждам. Вторая — к дочери начальника синагоги Иаира, которую воскресил Иисус. По мнению Марины Андреевны Журинской именно в этих словах Христа предельно лаконично сформулированы два жизненных принципа христианки. Но как именно следует понимать их?
Не про феминисток и священниц
Прежде чем я скажу, как я понимаю эти слова Христа, я скажу, как я их не понимаю. Потому что предчувствую, сколько найдется желающих интерпретировать слова Спасителя в «единственно правильном» и отвечающем запросам времени русле.
Так вот, во-первых, я считаю, что упомянутые слова Христа не имеют никакого отношения к феминизму. Вот просто абсолютно никакого! Я не буду говорить о том, что мне не нравится, как ведут себя феминистки (по-моему, крайне не женственно). Также не буду останавливаться на том, что наблюдения последнего века показывают — женщины теряют всякий образ женственности и совершенно звереют, когда мужчины становятся тряпками. Дело не в этом. Дело в том, что феминизм опирается на принцип: «которые здесь мужики, слазь, кончилось ваше время!». Феминистки — они ведь не за равноправие полов, они за свое дамское руководство!
А в Евангелии намечен царский путь: Нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе (Гал 3:28). То есть мужчины и женщины равны по значимости, равночестны. Другое дело, что у них немножко разные функции и как раз сохранение этих функций, когда мужчина есть мужчина, а женщина есть женщина, и обеспечивает по-хорошему равенство и гармонию полов.
Знаете, как-то один добрый человек написал в статье, что женщина самой природой предназначена для деторождения. Я задумалась, а потом позвонила автору и спросила его: а для чего же тогда мужчина предназначен самой природой? Автор оказался умный, не стал искать выгодного для себя ответа, а просто вздохнул в знак согласия с тем, что сделанное им заключение неконструктивно.
Ведь это все разговоры в пользу бедных и никак не соотносится с тем, что можно было бы назвать ожидаемой реальностью.
Во-вторых, упомянутые слова Христа не имеют никакого отношения к гендерным ратоборствам и в частности, к борьбе за женское священство. Его сторонникам, наиболее разумные доводы которых сводятся к «А почему бы и нет?», мне очень хочется сказать: простите, но мне виднее! Мыслить себя в таком вот обличии я просто не в состоянии. Я могу себя представить, допустим, в какой-то другой ситуации, с другими данными певицей на сцене Большого театра, но священницей я себя представить не могу никак. И у меня есть некоторые подкрепления такой непредставимости. Почему? Потому что я однажды видела службу, которую проводила женщина.
Явление Христа Марии Магдалине. Александр Иванов, ок. 1835 г.
Это было в Праге, где таборитам* отдали совершенно прекрасный костел в стиле раннего барокко. Скажу кстати, службы там проходили только раз в месяц, что уже говорит, по-моему, об их ограниченной потребности в отправлении религиозных надобностей. Так вот, в храме тогда находились одиннадцать «верных», дама-священница и тринадцать туристов, среди которых и я. Из одиннадцати верных только двое были мужчины, и сопровождающие дамы весьма элегантно придерживали их за шкирку, чтобы не удрали. Что же касается священницы, то от ее пения под орган создавалось полное впечатление какого-то мюзикла из жизни домохозяйки. Я не могла избавиться от ощущения, что она сама не очень уверена в том, что то, чем она занимается — это правильно. Чувствовалось у нее какое-то собственное недоумение: а чего же это я тут, собственно говоря, делаю? После службы она сказала, что уходит в отпуск и ее обязанности временно будет исполнять сестра Берджишка. Представляете? Хотя и без этого было совершенно понятно, что там просто нет мужчин.
Я вообще подозреваю, что женское священство начинается там, где в мужчинах обнаруживается сильное оскудение. Когда кончаются мужчины — в ход идут женщины. И феминизм, кстати, это дело горячо поддерживает: а чем, мол, мы хуже? ничем не хуже, просто другие!
При этом не стоит думать, что женщина в принципе не может выполнять духовные функции. Был такой замечательный священник — отец Илия Четверухин, он погиб в лагере. И когда его посадили, он своей матушке Евгении оставил приход на духовное окормление. Причащаться, исповедоваться они, естественно, продолжали у священников, в других храмах. Но вне таинственной жизни именно матушка руководила жизнью прихода. Так что это вполне возможно.
Другое дело, что нередко дамы более или менее самостоятельно берут на себя функцию духовного руководства, что не есть хорошо. Тем более не есть хорошо, когда это сопровождается вечным «а я по благословению, по благословению!». Понятно, что если приход очень большой, то настоятель может кому-то перепоручить часть своих обязанностей. Правда, в больших приходах и священников немало. Но получается нередко, что-то перепоручается не совсем подходящим людям. Но это уже тема отдельная.
На мой взгляд, и о равенстве (равночестности, точнее), и о гендерных особенностях очень выразительно повествуют различия в текстах церковных песнопений. Мы их постоянно слышим в храме, да вот только по дурной привычке не вслушиваемся.
Вот тропарь мученику:
Мученик Твой, Господи, во страдании своем венец прият нетленный от Тебе, Бога нашего: имеяй бо крепость Твою, мучителей низложи, сокруши и демонов немощные дерзости. Того молитвами спаси души наша.
А вот тропарь мученице:
Агница Твоя, Иисусе, зовет велиим гласом: Тебе, Женише мой, люблю, и тебе ищущи, страдальчествую, и сраспинаюся, и спогребаюся Крещению Твоему, и стражду Тебе ради, яко да царствую в Тебе и умираю за Тя, да и живу с Тобою; но яко жертву непорочную приимя мя, с любовию пожершуюся Тебе. Тоя молитвами, яко Милостив, спаси души наша.
Как замечательно подчеркивается, что мученики получают от Господа силу низвергать и сокрушать силы тьмы! Как трепетно рисуется бесконечная преданность мучениц Христу и их беспредельная любовь! Вот в этом смысле мученики и мученицы не только остаются мужчинами и женщинами, но их мужество и женственность приобретают высшую форму и завершенность. И величают мученика «святым стрстотерпцем», а мученицу — «страстотерпицей Христовой».
…А вот песнопения преподобному и преподобной отличаются только обозначениями мужского и женского рода… недаром про иночество говорится — «ангельский чин».
Про главное
Теперь, когда я сказала о том, как не понимаю слова Христа, скажу о том, как я их понимаю.
Исцеление кровоточивой женщины. Елена Черкасова
Дерзай, дщерь! — Христос сказал это женщине, которая, собственно говоря, уже проявила большую дерзость: будучи в состоянии, так сказать, ритуальной нечистоты, она прикоснулась к одеждам Спасителя. А потом к тому же еще и — по прямому Его приказанию — прилюдно рассказала, почему и зачем она это сделала. Однако заметьте, что Христос не сказал: «Я тебе прощаю твое дерзание», хотя она, можно сказать, надерзила преизрядно. Наверное, многие из окружающих ее уже с готовностью осудили. Но Он сказал: дерзай! Он благословил ее идти в жизни прямым путем. Без оглядки на то, кто и что говорит. Есть я, есть Бог, есть закон и есть Завет — и это главное. А то, что там говорит соседка — это неважно, у соседки свой путь и свое его видение. При этом не стоит путать дерзновение с нахальством, с обязательным избавлением от кротости.
Дерзай — значит ощути в себе голос Божий и действуй так, как тебе голос Божий подсказывает. Дерзай — значит распрямись перед Богом. У нас, к сожалению, мало кто понимает слова «премудрость, прости», которые звучат в храме перед чтением Писания. А ведь они значат — стойте прямо. Потом, правда, звучит призыв «приидите, поклонимся». Так ведь кланяться-то нужно из позиции, которая такую возможность предполагает! То есть, если ты прямо стоишь перед Богом и твое устремление к Богу прямое и честное, единственное, что ты, как честный человек, можешь сделать — это поклониться Ему. Но вот этого самого «стойте прямо» — в головах почти нет. А кланяться — да сколько угодно!
Но какой смысл в поклоне человека, который по большей части ползает на карачках? Никакого! Это не ценность ни для самого человека, ни для Бога.
И вот, когда апостол Павел говорит: подражайте мне, как я Христу (1 Кор 4:16) — это ведь тоже призыв к дерзновению, к устремлению на высоты духа!
Воскрешение дочери Иаира. Василий Поленов. 1871
Девица! встань! А это еще интереснее. Ведь слова Христа обращены к мертвой отроковице, к девочке, которой всего 12 лет. Это такой мощный символ, что просто дух захватывает: через эту девочку Христос обращается на самом деле ко всему человечеству! Через нее Он говорит, что пришел восстановить падшее человечество, освободить его от власти смерти. И очень ценно, что сказал Он это именно девочке. Понимаете, не какому-нибудь там избранному, мудрому и благочестивому мужу, а девочке, тростиночке, можно сказать. Потому что мы перед Богом — слабые дети.
Вспомните, ведь Христос открыл, кто был лучший из людей — Иоанн Креститель. Он был даже лучше древних великих пророков. А чем у нас Иоанн отличается? Опять-таки именно своим дерзанием, своей устремленностью, пламенностью. Не даром же его изображают на иконах с крыльями как Ангела пустыни. И ни перед кем он не склонялся, кроме как перед Богом. И для меня очень важно то, что эта самая девочка в глазах Христа лишь немногим хуже Иоанна Крестителя. Господь ее поднимает со смертного одра, чтобы она тоже прямо стояла. И не только она — чтобы все человечество прямо стояло перед Богом. Поэтому и Дерзай, дщерь! и Девица! встань — на самом деле об одном и том же. И как же важно, что слова Христа — именно окрыляющие. И насколько далеки, к сожалению, от них привычные нам сегодня расхожие штампы, ограничивающие духовную жизнь рамками типа «постись, молись, смиряйся».
Удивительная вещь — смена парадигм. Лет 30 назад я выслушивала аргументы своих друзей, которые не осмеливались поверить: «мы люди маленькие, нам бы прожить тихонько, нам не до полетов, не до свершений, не до дерзаний»… Правда, очень похоже на благостные шепотки некоторых наших современников? А мне почему-то кажется, что эти смиренные атеисты более правильно рассматривали соответствующие различия между верой как дерзанием и неверием как робостью…
Про равенство
Джотто ди Бондоне. «Не прикасайся ко мне». 1305
Есть в Новом Завете рассказ о женщине, которую ныне мы почитаем как равноапостольную святую. Это Мария Магдалина. Мне кажется очень важной одно сказанное ею слово. Когда Мария встретила воскресшего Христа, то сначала не узнала Его, приняла за садовника. Тогда Христос окликнул ее по имени и Мария увидела Его. Что же она закричала? — Раввуни! («Учитель!») Но простите, женщины тогда в принципе не получали духовного образования, а в иудаизме не получают его и сейчас. А Магдалина называет Христа Учителем, и тем самым позиционирует себя как ученицу — это неслыханно по тем временам! Я уж не говорю о том, что Апостолы были учениками, и поэтому в этом восклицании Мария уже словно бы провидит, что она будет равноапостольной. Но это же совершенно спонтанно! Да ведь она себя так ощущает! И заметьте, Христос не воспрещает ей так называть Себя. Этот эпизод, по-моему, очень хорошо свидетельствует о том духовном равенстве мужчины и женщины, которое открыл нам Новый Завет. Но важно, что это равенство осуществляется с сохранением всех половых различий, — оно совершенно не нуждается в защите феминисток.
В самом деле, женщина-христианка ни в каком случае ничего не теряет благодаря полноте своей веры. Господь позаботится о ее благой части либо в браке, либо в безбрачии, либо в труде, либо у домашнего очага. Ее доверие Богу всегда наполняет ее жизнь светом.
Братья по вере относятся к ней с теплом и уважением… Ах, вы хотите сказать, что это далеко не так? Да, конечно, но только в той мере, в какой мы не входим в полноту Нового Завета. Сказано ведь и по тому узнают, что вы мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин 13:35). Эх…
«Христос и грешница» («Кто без греха?»). Василий Поленов. 1888
А как хорошо было бы «прицельно» повспоминать, как Христос судил прелюбодейку (Ин 8:3–11): непредвзято, исходя из смысла закона, но без всякого ожесточения, сочетая милость и истину; как мягко Он ее отпустил, наказав впредь не грешить. Как бескомпромиссно, но без озлобления и высокомерия Он испытал веру сирофиникиянки и даровал ей искомое счастье — исцеление бесноватой дочери (Мк 7:25–30). Как блистательно разговаривал с самарянкой. которая была не только иной веры, но и поведения непохвального, — а Он ее так мягко обличил (ровно настолько, чтобы она почувствовала к Нему доверие), а затем так прекрасно рассказывал про реки воды живой (Ин 4:7–29) и нашел в ней внимательную и понятливую слушательницу, в то время как ученики крайне удивлялись, с чего это Он разговаривает с женщиной, и думаю, что в этом к ним присоединилось бы немалое количество наших современников и единоверцев.
Но венец свидетельств об отношении Христа к женщинам — это Его забота о Матери, проявленная в момент последней предсмертной муки, когда Он поручил Богородицу заботам апостола Иоанна торжественной формулой: «Жено! се, сын Твой. — Се, Матерь Твоя!». Об этом следует думать ежедневно, и тогда, может быть, перестанут просторы родимой страны оглашаться непередаваемо гнусной бранью, которую позволяют себе в том числе и те, кто позиционирует себя как защитники Православия, и даже благочестивые дамы, защищающие нравственность?..
Обычная «взвешенная» позиция у нас состоит в том, что проблем нет. В том числе и проблем с положением женщины и с отношением к ней. На самом деле еще как есть, но решать ее нужно только в свете истины Христовой, а не потакая злобе дня и чьим-то групповым интересам. Чьим бы то ни было.
Исцеление женщины от одежд Христа
(Лк 8:41–48)
Иаир был начальником синагоги, и его двенадцатилетняя дочь («одна дочь» — может быть, у нее были брат или братья, а может быть, и нет) умирала. Несчастный отец умолял Христа о помощи, и Тот откликнулся и пошел. А народ собрался вокруг Него густой толпой. В этой толпе к Иисусу протиснулась больная женщина, 12 лет страдавшая кровотечением и потратившая на лечение все, что у нее было.
Женщина подошла к Нему сзади и только прикоснулась к одежде: велика была ее вера, но велика и робость. Исцеление было мгновенным. Но тут Христос спросил: Кто прикоснулся ко Мне? Все отнекивались, а Петр и другие ученики начали «объяснять» Ему, что Он никак не мог ничего почувствовать в тесноте. На что последовал ответ: Прикоснулся ко Мне некто, ибо я чувствовал силу, исшедшую из Меня.
Мы не будем вдаваться в подробности касательно природы этой силы, а удовлетворимся сказанным. Но женщина-то какова! Преодолела свою робость и не побоялась вызвать нарекания, а подошла, пала ниц и рассказала, что это сделала она по причине болезни и что этим прикосновением исцелилась. И как прекрасны слова Христа: Дерзай, дщерь! вера твоя спасла тебя; иди с миром. Наверное, можно предположить, что именно верою эта женщина рассказала прилюдно о своей болезни — потому что верила, что Господь ей дурного не сделает и защитит от зла. Более того, Христос даже поощрил ее дерзновение, поскольку оно было продиктовано верой не только в то, что Он способен ее исцелить, но и в то, что Он благ.
Воскрешение дочери Иаира
(Лк 8:49–56)
Воскрешение дочери Иаира. Уильям Блейк. Около 1799–1800
…Тем временем к Иаиру подошел один из его домашних с известием, что дочь его умерла и Учителя можно уже не утруждать. Эти жестокие слова услышал Иисус и сказал несчастному отцу: «Не бойся, только веруй, и спасена будет».
В дом Иаира Христос не позволил войти никому из громадной толпы, кроме родителей девочки, Петра, Иоанна и Иакова (замечательно, что они же стали свидетелями Преображения на горе Фавор; это подчеркивает глубинную смысловую значимость воскрешения дочери Иаира).
А сопровождавшие Христа, оставшиеся вне дома, начали привычный ритуал оплакивания покойника. Плачут-разливаются. А Спаситель и говорит: «Не плачьте; она не умерла, но спит». Казалось бы, по законам литературы плачущие должны бы обрадоваться и возвеселиться. Ан нет, они начинают… смеяться над Христом, потому что они же всё лучше знают — и знают, что умерла. Ведь встретили громадной толпой, вроде бы ловили каждое слово, сопровождали, были свидетелями исцеления женщины (а про сколько исцелений слышали!) — и сразу перешли к издевательствам, поскольку Иисус, почитаемый как Пророк, Учитель, Целитель сказал то, что расходится с общепринятыми представлениями! Устроили это безобразие у дверей дома почтенного человека! Казалось бы, не верите в возможность воскрешения, значит, в доме покойник, значит, нужно вести себя тихо, — ан нет…
Но как бы то ни было, а Христос просто не уделяет внимания этому проявлению косности и неблагодарности. Желая остаться наедине с той силой, которую Ему нужно преодолеть, Иисус предлагает удалиться из дома всем присутствующим. Затем Он берет дочь Иаира за руку и говорит: «Девица! встань». И она встает.
По-арамейски это звучит «Талифа куми», и эти слова с тех давних пор множество раз встречались уже в литературе. В них — бесконечная любовь и доброта Бога, в них — обещание того, что Он, если захочет, может сделать невероятное. В этих словах мы можем услышать и ободрение: Господь в силах поднимать из любой пропасти, лишь бы мы откликались на Его призыв.