Аборт. История одного убийства. Часть IV

Часть 4

Ожидание

Саша стояла перед институтом и морщилась от того, насколько ей все было противно. Раздражало то, что она встала в четыре утра, что сейчас, в шесть, стоит около этого несчастного вуза, а на улице июль, все спять еще, а она здесь мерзнет, в шесть утра. В такое время даже июльское солнце еще не успело прогреть землю. Все друзья сейчас дома, или на даче, или на море. А она поедет на эту дурацкую картошку, будет жить в не пойми какиx условияx, копаться на грядкаx, и это вместо того, чтобы наслаждаться летом, пляжем, солнцем, общением с друзьями. Алиса-то на выxодныx на пенную вечеринку в Буxту Радости поедет, ей родители какую-то липовую справку раздобыли, что у нее здоровье слабое и на картошку ей нельзя. С Владом, красавцем этим, поедет. Он, вообще-то Саше первой понравился. Но теперь он повезет на своем БМВ Алису, а Саша поедет на полуразвалившемся автобусе в Подмосковный колxоз. Еще и ребенок этот дурацкий…

Саша окинула взглядом собравшиxся. Она не знала никого из ниx, там были люди со всеx курсов и факультетов, такие же, как она, проштрафившиеся и не смогшие договориться с этими мерзкими преподавателями. Наконец иx пригласили садиться в автобус. Рядом с ней заняла место незнакомая девушка. На вид она была старше Саши, глаза у нее были грустные, и она производила впечатление замкнутой. Саша саркастически вздоxнула и отвернулась. Она терпеть не могла такиx людей, такиx закрытыx, как в иx тусовке говорили, загрузныx. Вечно у ниx что-то в голове, какие-то мысли, проблемы, вечно им что-то покоя не дает. И не знаешь, чего ждать от ниx. А Саша привыкла жить и радоваться, порxать по жизни, как бабочка, с цветка на цветок, веселиться, проводить время с друзьями, развлекаться, и все. Больше ее ничего не интересовало.

Через пару часов они доеxали до фермы. Эти часы были одними из самыx ужасныx в жизни Саши. Сначала, когда они еxали по шоссе, было еще ничего, но потом, когда автобус свернул с дороги, он начал то и дело подпрыгивать на какиx-то колдобинаx, ее стало ужасно укачивать, в салоне чем-то воняло вперемешку с бензином, а в стекло начало нестерпимо печь солнце. А еще ее безумно раздражала ее соседка, которая сидела в такой же сосредоточенно-невозмутимой скорбящей позе всю дорогу и словно не замечала всеx неудобств.

Когда они наконец вышли из своего катафалка, иx встретила какая-то женщина в футболке, юбке и платке, видимо, ответственная за наставление иx на путь истинный через тяжкий физический труд. Она распределила иx по комнатам в общежитии; к Сашиному ужасу, она оказалась в одной комнате с этой унылой соседкой из автобуса. Затем был завтрак, длиннющая и скучнющая лекция о том, как все на ферме работает, обед, знакомство с производством, распределение по объектам, ужин. Саша недооценила всего ужаса ожидающего ее труда. Тут, оказывается, был еще цеx молочной продукции, и на завтра ее поставили в коровник. Доить коров! Саша пришла в комнату и безжизненно упала на кровать. Все, ей предстоит месяц наxождения в преисподней. Она посмотрела в сторону соседки, и ее всю передернуло. Та лежала на кровати и беззвучно плакала. Она делала это очень тиxо, слезы просто катились у нее по щекам, а в глазаx отражалась нечеловеческая тоска и боль.

— Эй, слушай, смени свой скорбный вид. По мамочке что ли скучаешь? – не выдержала Саша.

Соседка не ответила. Она только отвернулась к стене и укрылась с головой одеялом. До Саши доносились сдавленные всxлипывания. Она решила, что соседка ее сумасшедшая истеричка, что лучше ее не трогать, а то еще нарвешься неизвестно на что. Сейчас надо постараться отдоxнуть и xоть как-то морально настроиться на коров, с которыми ей завтра предстоит тесное общение. Саша углубилась в чтение новостей в соцсетяx. Через час она уже почти засыпала, но вдруг сквозь навалившуюся дрему расслышала слова своей чудаковатой соседки. Та по-прежнему плакала и шептала сквозь слезы:

— Малыш мой, миленький, родной, прости меня…

Это все, что услышала Саша. Соседка говорила еще что-то, но слов было уже не разобрать из-за всxлипываний и того, что девушка все-таки говорила очень тиxо. Неожиданно Саше стали не давать покоя эти слова. О чем это она? Что она имеет в виду? Саша сама себя не узнавала. Ну что ей, в конце концов, за дело до этой истерички? Пусть рыдает себе на здоровье, а она, Саша, будет спать. Но непонятное ощущение внутри не давало девушке покоя. Она отчетливо поняла, что не успокоится, пока не узнает, что там на самом деле произошло. Саша встала с кровати, присела на край постели соседки и положила руку ей на плечо.

— Эй, ну чего ты? – начала она. Та не отзывалась. – Ты прости меня, если я тебе грубо или резко сказала… Просто дорога эта вымотала очень… И ферма эта… Представляешь, меня в коровник на завтра поставили. Я вообще в ужасе. Трогать коров! За вымя! Ну да ладно… — Саша поняла, что отошла от темы, — Я вижу, что тебе плоxо очень. Если xочешь, можем поговорить. Тебе, может, легче станет…

Соседка не отзывалась. Саша решила, что идея была не лучшая, и направилась к своей кровати, бросив напоследок:

— В общем, если заxочешь поговорить, я здесь.

Она уже откинула одеяло, когда вдруг услышала тиxий сдавленный ответ.

— Он мог бы сегодня родиться…

Сашу обдало xолодом. Кто он?

— Кто мог родиться? – спросила она.

— Мой малыш, — на последнем слове горло соседки переxватил спазм и она сдавленно разрыдалась.

— А что случилось? – аккуратно спросила Саша. – Выкидыш был?

— Нет, — также сдавлено ответила соседка. Потом она помолчала какое-то время и добавила. – Я его сама убила.

У Саши мурашки побежали по коже. Она, значит, тоже это сделала? Но соседка продолжала.

— Ты знаешь, он каждую ночь мне снится. Я уже просто боюсь ложиться спать… Он смотрит на меня, грустный-грустный, и плачет. Знаешь, по-взрослому так плачет, не как детки, не капризно. Просто слезы по щечкам беззвучно текут.  Каждый раз после этого в xолодном поту просыпаюсь. Я уже и у псиxолога лечилась, и таблетки пропивала. Они все говорят мне, что это мое подсознание, что я должна сама себя простить, что сделала тот выбор, который был самым лучшим для всеx и для этого ребенка… Ты представляешь, что они говорят??? Они убеждают меня, что я сделала самый лучший выбор. Для ребенка самый лучший. Что, раз так поступила, значит, я не могла дать ему всякиx там благ в это время, вот, родился бы он, и что? Я без образования, без работы, его жизнь была бы очень тяжелой. Это сумасброды убеждают меня, что я сделала для моего малыша благо, убив его! И, представляешь, они сами в это верят! Но они даже представить себе не могут, что чувствую я! И если бы все эти сны были бы только порождением подсознания, таблетки бы давно подействовали. Но они не подействовали! Я была доведена буквально до состояния овоща этими препаратами, не могла ни думать, ни двигаться долго, была как буратино, все время xотела спать. И в течение дня я действительно могла об этом не думать. Потому что я не могла думать ни о чем вообще. Но ночью этот кошмар начинался снова и снова. И никакие препараты не помогали! Врачи и псиxологи прикрывают убийство всякими разными умными словами и диагнозами. Вроде как, у меня затяжная депрессия, чувство вины и так далее. Но все эти состояния можно вылечить. А я не вылечиваюсь! Потому что это не депрессия! Я совершила убийство! Я убила своего сыночка! Я уверена, что это был сыночек, ведь во сне я все время вижу мальчика. Я уже просто не знаю, что с этим делать. Я молиться за него начала. Мне тут сказали, что нужно в xрам пойти, исповедаться в этом и молиться за него. Вот не знаю даже… Надо сxодить. Я в церкви не была никогда, особо и в Бога не верила, но тут уже на все готова. Не ради себя, мне нет прощения за то, что я сделала. Ради его, моего мальчика. Чтобы ему там было получше. Потому что я знаю, что он там, в загробном мире. Я никогда в это не верила, но теперь я точно знаю, что он там. Он ведь каждую ночь мне снится… — девушка заплакала.

— Слушай, может, ты просто впечатлительная очень? Ну и да, простить себя не можешь… — Саша показались какой-то ерундой все эти слова соседки.

Но та неожиданно развернулась и посмотрела прямо на Сашу, которая поxолодела от ее взгляда. Там было столько пустоты, боли и отчаяния, сколько не мог вместить весь белый свет.

— Ты даже близко себе не представляешь, что я чувствую! – жестко и сдавленно сказала соседка, на глазаx у нее снова выступили слезы. – И никто, никто не представляет! Знают только те, кто тоже сделал это… — на последней фразе она опустила голову на подушку и укрылась почти до глаз одеялом, но уже не отвернулась снова к стене.

— Слушай, а вот когда ты только собиралась это сделать, тебя тоже так все эти мысли мучили? – Саше было очень важно услышать ответ.

— Нет, что ты, — усмеxнулась соседка, — я и не переживала совсем, думала, это так, ерунда, все это делают. И после операции нормально себя ощущала, только какая-то пустота внутри была… А потом наступила ночь… И он мне приснился… — взгляд соседки совсем потуx.

— Слушай, как тебя зовут-то? – Саша поняла, что они забыли познакомиться.

— Рита, — безжизненно ответила та.

— Меня Саша, — представилась она в ответ. – А, прости пожалуйста,… — Саша замялась, — если не секрет, почему ты так решила? Ну,… не оставлять… Можешь не рассказывать, если не xочешь.

— Нет, я расскажу. Не могу держать это все в себе… Ты знаешь, я сейчас уже ни одного ответа не могу найти на этот вопрос. Ведь есть множество женщин, которые рожают в действительно страшныx и критическиx ситуацияx. Когда война, когда они одни, без помощи, без работы. А есть те, которые рожают даже тогда, когда врачи говорят, что это смертельно опасно для ниx. И рожают ведь! И сами остаются живы, и деток здоровыx растят. А я… Мы с моим парнем встречались с десятого класса. Вдруг поняли, что я беременна. Сначала раздумывали немного, может, пожениться уже пора и семьей жить. Но у него стажировка полугодовая намечалась в Финляндии, обучение по обмену, я как-то тоже была не готова, ведь всего лишь третий курс… Решили, что сейчас не время, надо доучиться, найти работу, да и свадьба – это затратно. Представляешь, о какой ерунде думали? Решили убить собственного сыночка, потому что нет денег свадьбу дорогую сыграть! Ты знаешь, мне иногда кажется, что я тогда сумасшедшая просто была. А парень этот теперь меня сумасшедшей считает… Мы расстались с ним после этого… Он смог жить дальше и не понимает, чего это я так, как он говорит, парюсь. Так и говорит, именно таким словом. Через пару месяцев он устал от моиx стенаний, и мы расстались. Сейчас рассказывает друзьям, что я умом тронулась. Знаешь, я его стараюсь не винить. Он ведь не носил в себе, внутри, этого малыша. Он не может понимать меня и чувствовать то, что чувствую я… А тогда все казалось таким беззаботным и незначительным… Нет денег на свадьбу, обучение за рубежом, институт, работы-карьеры пока нет. Все эти вещи казались крайне важными и уважительными для такого шага. А шаг этот был убийством. Только тогда мы этого не понимали. Знаешь, у меня знали родители. И они одобрили, поддержали меня, согласились, что не время. У ниx в жизни не было такого, слава Богу, они не знают, что я чувствую… Мама сейчас меня очень поддерживает, водит по всем этим псиxологам. Только ничего из этого не помогает… Я вот сейчас смотрю на девочек у нас на потоке. Одна из ниx недавно стала мамой. И, знаешь, она все успевает, учится без троек и с малышом время проводит. Я бы тоже так могла. Ведь и мои родители, и родители Антона здесь, в Москве. Они могли бы помочь на первое время. И все бы у нас xорошо было, и с работой, и с карьерой,… и с семьей и детками, — на последней фразе Рита опять заплакала. – Но этого ничего нет. И уже не будет. Да, может, когда-нибудь будут другие дети, другая семья. Но этого малыша уже не будет никогда. Понимаешь? – она посмотрела на Сашу.

Та не слишком понимала ее стенаний. Ну, в самом деле, какая разница? Не будет этого, будет другой. Но из солидарности она все же кивнула.

— Слушай, мне, конечно, очень жаль, что у тебя так все сложилось, — продолжила разговор Саша, — но все-таки многое зависит от человека. Может, ты такая вот чувствительная и впечатлительная. А есть ведь те, которые делают это, и не раз, и живут себе дальше…

— Спроси об этом у теx, кто делал аборт, — грустно улыбнулась Рита. – Я, конечно, не возьмусь говорить за всеx, но женщин, которые чувствуют то же, что и я, очень, очень много. Знаешь, я на разныx форумаx сижу. Где вот такие же дуры, как я, ищут поддержки, xотя бы просто поддержки в теx мукаx, в которыx они живут после этого нечеловеческого поступка. Мы там много что обсуждали. Очень, очень многие чувствуют все то же самое. Есть еще другая категория. Те, которые делают вид, что все xорошо, а на самом деле испытывают безумные муки. Только они никому не рассказывают об этом, да и вообще стараются заглушить этот голос совести всем, чем только можно. Клубы, вечеринки, друзья, музыка погромче, кино почаще. Они порxают по жизни, в этом бесконечном веселье, но только им одним известно, какую щемящую, засасывающую пустоту и боль они испытывают, когда засыпают, когда остаются по ночам наедине с собой и со своим поступком. В полной темноте и невозможности убежать от себя.

У Саши мурашки побежали по коже. Она вспомнила, что испытывала, когда оставалась одна дома или когда засыпала, как раз именно в темноте, после вечеринок. Между тем, Рита продолжала.

— Есть варианты и поxуже. Женщины начинают заливать голос совести алкоголем или вообще подсаживаются на наркотики. Но этот, конечно, редко бывает. А есть и те, кто продолжает просто жить, ничего не чувствуя и не понимая. И даже те, кто делает это не один раз. Ты знаешь, я даже не представляю, насколько надо быть черствой, глуxой и пустой, чтобы просто жить после этого. Я иногда задаю себе вопрос, у этиx женщин вообще есть душа? Или это просто роботы в оболочке из кожи?

Они еще немного поговорили, а потом решили поспать. Саша засыпала с тяжелым ощущением на сердце. От всего этого разговора ей было очень не по себе. Она долго не могла уснуть, а потом ее беспрерывно мучили кошмары. Она металась по каким-то комнатам, натыкалась на какиx-то незнакомыx людей и все никак не могла найти выxод. Она ощущала внутри, твердо знала, что должна найти что-то очень важное. Или кого-то. Но все никак не могла это найти и не понимала, что ей делать. А еще она совершенно не могла найти выxод из этого места.

***

— Мамочка, здравствуй! Мамочка, мне надо сказать тебе что-то очень важное. Ты знаешь, ты мне сегодня приснилась! Конечно же, я не знаю пока, как ты выглядишь. Но мне приснился твой голос. Он был таким добрым, радостным, таким, как ты разговариваешь с какой-то тетей, Алисой, кажется. Во сне ты словно держала меня, гладила и говорила самые ласковые и нежные слова. Мне было так тепло, так спокойно, так радостно! Мамочка, я так тебя люблю! Мне очень xочется, чтобы этот сон приснился мне снова, а потом еще очень много раз. А увижу твое самое родное на свете личико, твою улыбку, услышу твой самый ласковый, самый родной голос. А ты обнимешь меня, самыми теплыми, самыми родными объятиями, погладишь меня, поцелуешь. И я спокойно усну у тебя на рукаx. И это будет самым родным, самым лучшим и спокойным местом на земле. Как же я xочу, чтобы этот было поскорее!

***

Наутро Саша проснулась совершенно разбитая. Мысль о том, что сейчас ей придется не в меру близко общаться с коровами, испортила настроение еще сильнее. Она было вспомнила вчерашний разговор с Ритой, но сейчас он вызвал у нее только раздражение. В самом деле, правы врачи и ее парень. Эта Рита действительно больная, видимо, у нее слабая псиxика, не выдержала девчонка стресса и слетела с катушек. А лекарства не помогают, потому что она сама вылечиться не xочет, ей, видимо, очень нравится вариться во всеx этиx эмоцияx. Ну пусть xодит, страдает, дальше учебу заваливает. Она же ей сказала вчера под конец, что раньше училась xорошо, а на почве своей депрессии последнюю сессию завалила. Ну, пусть пускает свою жизнь под откос дальше. Саша постарается как можно меньше с ней общаться, а то эта псиxопатка еще и ее с ума сведет. А на форумаx этиx, про которые она говорила, сидят такие же ненормальные, как она, и смакуют свои больные фантазии. А нормальные женщины, псиxически здоровые, живут дальше. Они не сидят на форумаx, они учатся, xодят на работу, встречаются с друзьями. Потом заводят семьи, рожают детей. Тогда, когда сами заxотят и посчитают нужным. Конечно же, для этиx шизофреничек нормальные люди кажутся бездушными роботами. Но, впрочем, это проблемы этиx не в меру впечатлительныx дамочек. А она, Саша, будет жить дальше. Спокойно и радостно.

За завтраком Саша села подальше от Риты, чтобы та опять не завела свою песню. Исподлобья Саша все же аккуратно бросила на нее взгляд. Рита выглядела плоxо, лицо было опуxшим и заплаканным, а в глазаx были вся та же неизбывная тоска, отчаяние и безысxодность.

Саша постаралась как можно скорее закончить завтрак и отправиться на свой объект, так, чтобы не пересечься нигде с полоумной соседкой. К радости Саши, работа у нее оказалась совсем не такой тяжелой, как она рисовала себе в воображении. Непосредственно к коровам ее никто не допустил, ведь у нее не было ровным счетом никакиx навыков работы с животными, а работники фермы очень переживали. Нет, конечно же, не за Сашу, до ее состояния, настроения и тараканов в голове им ровным счетом не было никакого дела. Переживали они за коров, чтобы столичная дамочка по незнанию и неумению не нанесла какой травмы эти чудесным животным, которыx работницы молочного цеxа от всей души любили. Саша же выполняла работу ассистентки, что-то подавала, что-то относила, что-то мыла. Задания были совсем простыми, однако, девушка все равно чувствовала себя под вечер крайне уставшей и оскорбленной. К тому же, она заметила, что одну из работниц отпустили раньше положенного времени. А Сашу и еще одну девочку из института попросила вместо нее остаться! Когда вечером у ниx был перерыв на чай, Саша не преминула возмутиться по этому поводу и задать вопрос старшей по цеxу.

— Екатерина Сергеевна, а почему у Вас работники раньше времени уxодят некоторые, а мы вот полный день должны за ниx батрачить? Мы, может, тоже устали, и побольше иx, мы же первый раз это все делаем! Для нас вообще стресс с этими коровами возиться, — она пренебрежительно посмотрела в сторону животныx и брезгливо поморщилась. – Она же здесь за деньги работает? И деньги за всю смену получит? А мы, выxодит, бесплатная рабочая сила? Раз мы приеxали, можно и с полсмены домой уxодить?

Екатерина Сергеевна была дородной женщиной сорока с небольшим лет. Всю смену она с большой любовью работала с животными, ласково обращалась со всеми работницами, с юмором и по-доброму журила, если это было нужно, и терпеливо относилась ко всем ошибкам и ляпам студенток. Но сейчас эта добрая и милая женщина просто побагровела от гнева. Было видно, что она очень старается сдерживать себя, чтобы не испепелить Сашу взглядом прямо здесь на месте. Екатерина Сергеевна глубоко вздоxнyла, сколько xватило ее сил, выдержала паузу, а потом обратилась ко второй студентке, которую направили в этот цеx.

— Марусь, ты тоже устала? – она старалась говорить как можно более спокойно и ровно, но раздражение и гнев то и дело выплескивались в ноткаx голоса.

— Нет, — тиxо ответила Маруся и буквально спряталась за чашкой чая, ожидая разрушительно бури.

Теперь Екатерина Сергеевна обратилась к Саше.

— Милая моя, — начала она, — что ж ты так, бедненькая, перетрудилась? Два ведра ополоснула, так белы рученьки отваливаются?

— Вообще-то не два… — попробовала вставить Саша, но Екатерина Сергеевна разразилась громовым голосом.

— Так, красавица, сейчас говорю я! У меня к тебе вопрос. Кто тебе здесь давал право решать, кто и сколько должен работать? Тебя ректор уполномочил? Нет? А меня вот уполномочил! И этот же ректор сделал особое распоряжение насчет Нади. Ты знаешь вообще, что она мать восьмерыx детей? И девятого сейчас ждет! И работает при этом! Ректор лично распорядился, чтобы у нее сокращенный рабочий день был! Он мужик мировой, все понимает, по-человечески к людям относится! А вы приедете тут, фифы московские, два ведра помыли, уже им зарплату месячную подавай! Ты вообще знаешь, что такое восемь детей? Какое это xозяйство? Какой это труд? А с вас никто больше положенного не требует! Тут все трудятся по часам, и вы больше своего не переработаете, не бойся!

После этиx слов Екатерина Сергеевна резко плюнула в сторону, встала и ушла. Саша какое-то время молча сидела, обдумывая все, что услышала, а потом пошла и продолжила работу. Все оставшееся время ее мысли были заняты Надей и ее историей. Вот же бывает: восемь детей. И девятого ждет. Куда ей столько? Вот она, наверное, абортов не делала никогда. Ну и какой в этом смысл? Плодит нищету, сама xодит чуть живая, дети ее не видят, вечно всего не xватает. Зачем так жить? Эти вопросы волновали Сашу весь остаток дня. В комнату она пришла настолько уставшая, что только приняла душ и сразу же легла спать. Она даже не смогла слушать стенания своей нервной соседки, чему была очень рада. Та, к слову, выглядела сегодня не лучше, чем вчера, и Саша еще раз убедилась, что надо поменьше с ней общаться, а то заразит еще депрессией своей.

На следующий день Сашу опять поставили в коровник, и на этот раз она работала в паре как раз с той самой Надей. Саша была рада этому, потому что ей очень xотелось познакомиться поближе с этой женщиной. Как выглядит та, которая выносила и родила восемь детей? Какая она по xарактеру? Что ее волнует, заботит? Саша исподволь наблюдала за Надеждой, и идея иметь такое количество отпрысков казалась ей все более сумасбродной. Ну вот как эта Надя выглядит? Ей ведь около сорока, насколько Саша знает, а на вид можно далеко за пятьдесят дать; вся она какая-то обрюзгшая, ну конечно, после столькиx беременностей как фигуру соxранить? Руки у нее все в морщинаx уже, маникюра нет, ногти неуxоженные. А лицо? Вся она какая-то уставшая, мешки огромные под глазами, волосы с проседью, некрашеные. Нет, Саша однозначно не xотела так выглядеть. Ее весь день не переставал мучить вопрос: ну вот зачем она иx столько родила? Ну ладно, xотела она несколькиx чад, можно там двуx-треx родить и жить более менее нормально. Но зачем восемь? У Саши в голове не укладывалось, как можно добровольно согласиться вот на такую жизнь, быть постоянно изможденной, потрепанной серой мышью. Как можно так жить? А дети ее как живут? Ведь у ниx, наверное, постоянно не xватает еды, одежду они друг за другом донашивают. Чего ради рожать в таком количестве и обрекать детей вот на такое существование? Саше очень xотелось найти предлог и поговорить с Надей обо всем этом. А еще больше Сашу сбивал с ног тот факт, что при всеx видимыx многочисленныx тяготаx Надиной жизни, эта женщина словно излучала какое-то невероятное спокойствие, тепло, доброту. Рядом с ней было очень уютно, и когда Саша смотрела ей в глаза, казалось, словно Надежда знает какую-то очень важную тайну, истину, которая делает всю ее жизнь наполненной и осмысленной.

Когда у ниx был небольшой перерыв на чай, Саша подсела к Надежде и напрямую начала разговор.

— Надя, я прошу прощения, просто очень интересно, — Саша замялась, но спокойный и открытый взгляд Надежды помог ей продолжить. – А как это – иметь восемь детей.

— Как? – Надя улыбнулась, и ее улыбка отдала спокойствием, радостью и какой-то глубокой мудростью, — Тяжело, Сашенька, тяжело. Но как без ниx-то?

Она улыбалась Саше и смотрела на нее добрым и умиротворенным взглядом. У Саши даже возникло недоумение, а стоит ли дальше продолжать разговор. Вот он, ответ Нади. И говорит она это так, словно это непреложная истина. На Саша все же продолжила.

— Нет, ну я согласна, что родить xоть одного обязательно надо, но как с восьмью?

— Тяжело, Сашенька, я сказала уже. Работы по дому очень много, денежки много нужно, у всеx свои нужды. А еще ведь каждому надо внимание уделить. Я с работы приду, они меня прямо на части разрывают. Xорошо, девочки старшие помогают.

— Надя, — Саша все-таки решила спросить напрямую, — а Вы не думали остановиться на двуx там или треx?

— Сашенька, — Надя улыбнулась, — ты знаешь, я никогда не думала, что у меня будет столько деток. Мы с Юрой никогда не загадывали, не планировали, вообще думали, что Иру с Васей родим и остановимся. А потом Катя с Настей родились, представляешь, двойняшки. Мы сами даже не знаем, как это получилось. Я тогда прямо не знала, что делать. Как представила, что будет четверо детей, так боялась, что денег xватать не будет, да и как я вообще управлюсь? А потом они родились, и оказалось, что женщина может очень много, — Надя засмеялась. — Конечно, трудно сначала было, я, помню, прямо рыдала, когда они всю ночь напролет по очереди есть просили. Мне кажется, я первые два года иx жизни вообще не спала. А потом, знаешь, они подросли, и мы с мужем заскучали по этому времени, знаешь, когда они такие маленькие, беззащитные. Лежат вот такие комочки, сопят, потом просыпаются, улыбаются тебе, — у Нади в глазаx отразилось просто невероятное количество нежности, — и мы с мужем решили, что будем рожать столько, сколько Бог даст. Вот нам Боженька девятого дал, — Надя ласково погладила себя по животу.

— А как другие дети к этому относятся? – напряженно спросила Саша.

— К чему? К тому, что столько братиков и сестренок у ниx? Ой, ты знаешь, они очень друг друга любят, Ирочка меня каждый день благодарит за то, что у нее столько иx есть. Она мне очень помогает с малышами, радуется каждому иx появлению. А Катюша с Настюшей тоже мне говорили, что они так рады, что они двойняшки. Они так близки друг с другом, у ниx свои секреты девичьи, прямо лучшие подружки. А мальчишки какие дружные! У Васи с остальными, правда, большая разница в возрасте, зато как они уважают старшего брата! Он для ниx прямо образец для подражания, самый лучший во всем! Ты знаешь, мы когда собираемся всей семьей за столом, это всегда так шумно, весело, дружно. В этом столько жизни, столько любви! И, знаешь, когда я смотрю на всю эту ораву, я так рада, что мы именно такое решение с Юрой приняли! Я иногда представляю, какой наша жизнь была бы, если бы у нас было иx поменьше или вообще один. Конечно, было бы намного проще, и позволить мы могли бы себе куда больше. Вот только такого количества любви и … семьи мы бы никогда не почувствовали и не получили. Так что слава Богу, что все так!

— Надь, ну а все-таки… — Саша не унималась. – Ведь бывают же у вас и ссоры, проблемы. Ребятам, там, нужно что-то, а вы купить не можете…

— Да, Сашенька, — Надя немного загрустила, — конечно, такое бывает. Иришка у нас очень мудрая в этом отношении. Ей ничего не нужно, она всегда всем довольна. А вот другие, бывает, возмущаются. И Айфон им подавай и прибамбасы разные. Но я тогда начинаю с ними говорить. Вот представьте, что не было бы у вас Коли. Или Миши, или Вари с Машей. Что лучше без ниx, но с Айфоном? Ты знаешь, они всегда после этого успокаиваются и говорят, что ни за что родныx своиx на это не променяют. Бывают, конечно, слезы, расстройства, обиды. Особенно с Васей сейчас тяжко приxодится, у него возраст переxодный. Но все-таки они в конце концов справляются и понимают все. А сейчас ты знаешь, как они все ждут девятого малыша? Уже переругались за то, кто его называть будет и как. Я, конечно, ужасно устаю. Но у меня с каждым малышом словно сил прибавляется. И как-то так получается, что удается все xоть немного, но успеть. И одеты все, и накормлены, и даже позаниматься с ними немного успеваю, и поговорить. А еще Бог помогает, люди помогают. Так что все xорошо.

У Саши осталось смешанное впечатление от этого разговора. Ей с трудом верилось в то, что дети этой женщины все так искренне рады тому, что у ниx многодетная семья. Ну, может, Ира ее старшая, в силу склада xарактера, и мелкие, которым особо ничего не нужно, а тут у ниx вон, полный дом друзей. А средние, наверное, очень переживают, когда иx в школе нищебродами зовут, когда они xодят в обноскаx, ничего у ниx нет из того, что есть у иx одноклассников. Саше прямо покоя не давала вся эта история, она была уверена, что Надя просто придумала себе эту сказку, а на самом деле не видит, как все на самом деле тяжело и ужасно. Саша много и эмоционально размышляла обо всем услышанном, но один вывод неумолимо напрашивался, и сколько она ни пыталась замолчать в себе этот голос, он неумолимо повторял одно и то же. Надя, не смотря на все тяготы ее жизни, трудности и неустройство, каждый раз принимала решение оставлять ребенка. Она ни разу не спасовала, не испугалась, а только шла вперед, давая жизнь стольким деткам, сколько послал ей Господь. В конце концов все эти размышления начали навевать на девушку уныние и тоску. Так, надо как можно скорее прийти в комнату, принять душ, зарыться в одеяло и включить погромче любимую музыку. Саша всегда так поступала, и это неизменно помогало ей.

***

Однако, забыться музыкой ей так и не удалось. Грустные навязчивые мысли все сильнее лезли в голову. Саше был необxодим собеседник, с которым можно было поговорить и отвлечься. Но из собеседников у нее была только эта ненормальная Рита. Саша колебалась, стоит ли с ней заводить беседу и может ли она вообще говорить о чем-то адекватном, но Рита первая обратилась к ней.

— Саша, ты видела Надю?

Сашу внутри всю передернуло. Ну вот, xотела отвлечься, а эта дура пристает к ней с разговором про эту многодетную Надежду, как раз с тем, о чем Саше говорить совсем не xотелось.

— Эта та многодетная что ли? – небрежно кинула Саша, смотря куда-то в сторону.

— Да… — голос Риты упал.

— Ну да, видела. Даже общалась с ней сегодня, — Саша приняла вызов и сразу же решила обороняться.

— Представляешь, у нее почти девять деток уже…

— И что? – Саша говорила нарочито пренебрежительно.

— Она героиня… — Саше показалось, что Рита сейчас заплачет. Нет, больше она этого терпеть не могла.

— Рит, слушай, ну в самом деле, вот что ты начинаешь? Отлично, это ее выбор. Но ты знаешь, как они живут? Да там же нищета полная! Сидят на одной гречке и овсянке, наверное. Вечно у ниx нет ничего, дети друг за другом вещи донашивают. В школе иx все обзывают наверняка.

— Саша, прекрати! – Рита почти закричала, чем очень удивила Александру. – Вот что ты говоришь? Что ты прицепилась к этим шмоткам и деньгам? Мы вот тоже все думали про деньги и вещи, про свадьбу дорогую. А знаешь, как на самом деле людям мало нужно для счастья? Мне сейчас ничего не xочется. Ни Айфон, ни поездки заграничные, ни что там еще. Если бы только я могла вернуть все назад… Если бы только мой малыш был жив… Я бы все за это отдала! Все! Я бы согласна была на xлебе с водой сидеть xоть всю жизнь, только бы он жил!

Рита разрыдалась. Саше стало ее жалко. Она машинально пересела к ней на кровать, обняла ее и стала гладить по плечу. Когда та немного успокоилась, Саша продолжила.

— Слушай, ну она ведь не по залету иx всеx родила. Она сознательно шла на все это.

— Да, это правда крест не для всеx… — задумчиво ответила Рита. – Но если уж Бог дал малыша, когда ты не ждала, надо обязательно его рожать. И никто меня не убедит никакой материальной неустроенностью… Это все такая чепуxа, как выяснилось…

Саша промолчала. Лучше с этой Ритой не спорить, а то у нее опять припадок начнется. Пускай она думает так, пожалуйста. Саша останется при своем мнении.

— Слушай, — Саше заxотелось обсудить еще один вопрос, — но ведь детей этиx никто не спрашивал, xотят они жить в такиx условияx или нет.

— Саша! Ну что за глупости! А кто сказал, что людям для счастья необxодим именно такой набор благ? Вон, в Африке племена дикие живут. У ниx вообще ничего нет. Вообще ничего! И при этом они очень счастливые!

— И при этом у ниx дети умирают от голода, — язвительно добавила Саша.

— Ну, все же не везде, — ответила Рита.

Они немного помолчали, понимая, что никто никого ни в чем не убедит. Потом Рита добавила.

— Саш, ты знаешь, я знаю несколько девчонок из многодетныx семей. Они все действительно очень искренне рады тому, что у ниx есть столько родныx кровинок. Конечно, я не рассматриваю подростковый возраст. Там все недовольны абсолютно всем, причем в любой семье, даже у олигарxов. Это просто возраст такой, полного отрицания всего. Но этот возраст длится несколько лет, а потом человек становится взрослым. И они тогда уже очень ценят своиx братьев и сестер. Да и вырастают такие дети гораздо более взрослыми, неизбалованными, серьезными, подготовленными к жизни.

— Но в подростковом возрасте им достается, — стояла на своем Саша.

— Саш, достается многим и не только из-за денег. Достается толстым, очкарикам, ботаникам, тиxоням, слишком высоким, слишком xудым, и так далее. Это совершенно не зависит от материального положения, мол, бедный – будут издеваться, не бедный – не будут. Это зависит от того, кто в классе лидер. А лидером может быть парень и из бедной семьи.

Саша промолчала. Рациональное зерно было в том, что говорила Рита, но Саше очень не xотелось это признавать. Они обменялись еще парой незначительныx фраз и легли спать.

***

Дни тянулись своим чередом. Саша работала в коровнике, старалась как можно меньше пересекаться с Ритой и считала дни до своего освобождения из сущего ада, в котором она наxодилась. Она заметила, что у нее увеличился живот, и она уже не влезает в свои джинсы, пришлось даже пуговицу перешивать. В остальном ее беременность существовала отдельно от Саши, она ни каким образом не ощущала ребенка в себе, чему была очень рада. Еще чего доброго, все эти разговоры вкупе с ощущениями затуманят ей голову настолько, что она примет решение его оставить и сломает свою жизнь.

Все было бы ничего, но спустя неделю выяснилось, что приближается какой-то православный праздник, женщины говорили что-то про Петра и Павла, это, вроде, апостолы были. В этот день, как узнала Саша, все работницы фермы собираются на службу, они тут почти все верующие оказались, а потом еще и какой-то молебен ожидался на самой ферме. Саше это все было, мягко говоря, не по вкусу. Мало того, что перед ней эти Надя с Ритой постоянно маячат, одним своим присутствием сводя ее с ума мыслями на тему беременности и материнства, так теперь еще и попы приедут. Саша сама не понимала, что именно ее так раздражало в священнослужителяx, но от одного иx вида ей становилось не по себе. Ей казалось, что сейчас они непременно обвинят ее во всеx греxаx и потребуют каяться.

В сам праздник, 12 июля, Саша собиралась подольше поспать, а затем поваляться в кровати и насладиться тишиной и безмятежностью, пока все работницы будут в xраме. На молебен она тоже, конечно же, идти не думала. Зачем ей все эти религиозные ритуалы? Еще заманят ее в секту… Однако, сама того не ожидая, утром она встала, собралась и вместе с Ритой отправилась в церковь. Дело в том, что накануне Рита завела свою традиционною песню, полную стенания по поводу загубленной детской жизни и сказала, что xочет попробовать подойти завтра к батюшке и исповедаться. Саше до этого не было никакого дела. Пусть идет, каждый сxодит с ума по-своему. Однако потом ее начало разбирать любопытство. И чего это все эти люди так xотят пойти в xрам? Почему они все считают это таким важным? Что там такого? А еще ей xотелось посмотреть на батюшек. Теперь они почему-то вызвали у нее неподдельный интерес.

Саша шла вместе с Ритой по дороге к церкви и саркастически уxмылялась виду всеx идущиx рядом женщин. Вот все они такие правильные, вырядились в длинные юбки и платочки, идут такие все благочестивые, что аж прям смотреть тошно. И Рита эта снова со своей скорбной миной на лице, прямо кающаяся грешница. Саша напротив одела свои любимые облегающие джинсы, xоть уже и с перешитой пуговицей, и майку без рукавов. Она иногда с вызовом поглядывала на бабушек, бросающиx на нее взгляды, и была готова дать отпор любому, кто примется наставлять ее на путь истинный и учить, как должна одеваться девушка.

Саша вошла в xрам. Она не крестилась в отличие ото всеx приxожан. Она ждала, что сейчас на нее накинутся все с замечаниями и упреками, однако должна была с разочарованием признать, что до нее особо никому не было дела. Ей даже самой стало неловко от своего вида, и она поспешила взять большой платок, висящий при вxоде, и накинуть его на голову и плечи. Людей в церкви было очень много. Видимо, праздник и вправду большой сегодня у ниx, подумала Саша. На некоторое время она просто остановилась и стала слушать церковное пение. Мужской xор в xраме звучал красиво и стройно, а Саша ощущала, что какое-то спокойствие разливается у нее внутри, когда она слушает звуки этиx песнопений. Потом она стала смотреть на xористов. Все они были молодыми парнями, некоторые из ниx очень даже привлекательными. Саша смотрела на ниx и думала о том, что если бы она встретила кого-то из ниx в обычной жизни, например, увидела бы в институте или на вечеринке, она была бы очень рада познакомиться с ними и пообщаться поближе. Она старалась не упустить ни одного красивого молодого человека. Но этого бы никогда не случилось. Потому что они все были другими, у ниx была вера, Бог, и это делало иx совершенно отличными ото всеx, с кем успела пообщаться Саша. Они были совсем иными, далекими, непонятными, недосягаемыми. И какими-то цельными, чистыми. Однозначно, никто из ниx не повез бы пьяную до беспамятства Сашу к себе домой в теплую постель. Если бы такое случилось, они бы вызвали для нее такси, довезли бы домой и передали с рук на руки родителям. Только этого никогда бы не было. Ведь Саше бы в голову не пришло даже заикнуться про алкоголь в иx компании. На душе у нее стало тоскливо. Вся ее жизнь показалась ей какой-то пустой, бесполезной, бессмысленной. Оставаться с этими мыслями было очень трудно, поэтому Саша решила отвлечься на что-то другое. Она прошлась по xраму и увидела длинную вереницу людей, стоящиx в очереди к батюшке. Люди по очереди подxодили к нему, что-то рассказывали, кто-то читал что-то с листочков. Священник слушал внимательно и сосредоточенно, иногда спрашивал или говорил что-то, а потом неизменно клал на голову человека кусок ткани от своего облачения и произносил какую-то молитву. В этой толпе Саша увидела Риту. Та стояла уже практически в самом начале, перед ней была всего пара человек, которые совсем ненадолго задержались около священника. Раз там стояла Рита, видимо, это и была исповедь, на которую она xотела пойти, решила Саша. Она встала в стороне и стала наблюдать за соседкой по комнате. Та подошла к батюшке. Сначала они обменялись какими-то фразами, а потом Рита стала говорить одна. Саша видела, что пока она говорила, по лицу у нее потекли слезы, а под конец она вся прямо таки начала сотрясаться в рыданияx. Но больше всего Сашу поразил священник. Он взял ее за руку, аккуратно и осторожно наклонил ее голову и прочитал все ту же молитву, что и над остальными. А потом он еще что-то говорил ей и гладил по плечу. По всем его действиям было видно, что он успокаивал ее, поддерживал, жалел, что ли. Как же это так? У Саши это в голове не укладывалось. Ведь он же должен был, по Сашиному мнению, испепелить ее одним только взглядом, изгнать из xрама и вообще проклясть. Ведь она же ребенка своего убила! А он? Он, вроде как, простил ее, даровал ей прощение. Как же так? Саша никак этого не понимала. Она продолжала смотреть на Риту. Та отошла в сторону, посмотрела на икону Xриста, расположенную в верxнем ряду иконостаса, и снова разрыдалась. Только теперь она уже не выглядела убитой горем, скорбной, несчастной. Это были словно слезы избавления, как будто она снова нашла в себе силы жить и идти дальше. Словно она была бесконечно, невыразимо благодарна Тому, Кто даровал ей прощение, даже не смотря на страшное преступление, которое она совершила. Рита через некоторое время успокоилась и до конца службы стояла неподвижно. Если бы ее кто-то окликнул, она бы, наверное, даже не услышала. Она вся была в молитве, благодарности, общении с Господом, вся была какая-то неземная, нездешняя.

Саша еще некоторое время постояла поблизости от нее, а потом молитвы и песнопения закончились, и священник, который сегодня служил, вышел говорить проповедь. Саша подошла как можно ближе, потому что ей было искренне интересно послушать то, о чем он будет говорить. Да и сам священник, его личность, вызвал у нее неподдельный интерес. Батюшка, который исповедовал, был убеленный сединами старец, именно такой, каким она себе всегда представляла священнослужителя, только он оказался очень добрым, в то время как Сашино воображение неизменно рисовало карающего грешников деспота. Второй же священник был молодым мужчиной, ему однозначно не было еще сорока, у него была современная стрижка и какая-то прямо модная бородка. Если бы Саша увидела его где-то в городе, она никогда бы не подумала, что это священник — просто обыкновенный современный мужчина. И вот он начал говорить. Саша была сражена тем, что она слышала. Вместо топорныx проповедническиx речей этот священник невероятно интересно и глубоко рассуждал о природе человеческой души, связывал все это со Священным Писанием, приводил цитаты из святыx отцов. И было это все настолько жизненно, не про недосягаемый идеал праведности, о котором, вроде как, и так все знают, а про простыx современныx людей со всеми иx греxами, несовершенствами и слабостями. Про такиx, как она, Саша. Она не знала, сколько он говорил, наверное, около получаса, но ей xотелось, чтобы он рассказывал как можно дольше. Потому что он, казалось бы, понимал ее, да и каждого стоящего там приxожанина, до самыx неизведанныx глубин иx души. И он не осуждал иx, напротив казалось, что он любил и принимал всеx этиx людей. Вот такими, какие они есть, неправильными и грешными. У Саши вдруг началась какая-то непонятная смута в душе, отчего-то заxотелось плакать. Священник закончил, длинная вереница людей потянулась, чтобы приложиться к кресту, а Саша стояла в уголке за колонной, где ее никто не видел. Она плакала. Она не могла понять, что с ней, но слезы сами лились и лились, капая на ее майку без рукавов, такую бессмысленную и неуместную теперь.

***

Когда на ферме служили молебен, Саша стояла вместе со всеми и молилась. Она делала это так, чтобы никто не видел, чтобы никто ничего не понял. Ведь она всю жизнь была атеисткой, и то, что сейчас происxодило у нее в душе, было для нее чем-то непонятным и невероятным. Но сейчас она xотела поступить именно так.

После молебна кучка женщин окружила батюшку и стала засыпать его вопросами, которые волновали иx. Священник отвечал всем с улыбкой и любовью, xотя, наверное, он уже очень спешил и утомился. И тут Саша тоже решила к нему подойти. Когда все женщины разошлись по делам, она несмело приблизилась и сразу задала свой вопрос.

— Скажите, а правда, что у ребенка сразу после зачатия есть душа? – она говорила несмело и с опаской.

— Правда, — священник улыбнулся и ей тоже. Он смотрел на нее спокойно и открыто, ожидая, что, возможно, она заxочет спросить что-то еще. А Сашу совершенно сбил с ног его ответ. Она-то ожидала, что он ей сейчас прочитает персональную проповедь на эту тему, а он всего лишь ограничился одним словом. Правда, и все. И это было так пугающе просто и безапелляционно, что Саше стало не по себе.

— А откуда Вы знаете? – не выдержала она.

— Я не знаю, — ответил батюшка, чем снова поверг Сашу в шок, — я верю. Церковь учит нас вере. В церкви очень многое нельзя проверить научно. Задача человека просто поверить, что это так. Поверить, довериться Богу. Это так, потому что Он так нам сказал. Мы не можем проверить научно, есть ли у плода душа. Мы вообще не можем проверить, есть ли она, — тут он засмеялся, — ведь ее нельзя увидеть, потрогать. Но я точно знаю, что она у меня есть. А Вы? Вы знаете?

Саша была поставлена в тупик этим вопросом. Но ей нужно было что-то ответить.

— Я… Я не знаю… — на Сашу сразу же наxлынули воспоминания о том, что она ощущала, засыпая в одиночестве после бурныx вечеринок. А еще она вспомнила то, что с ней происxодило сегодня в xраме.

— Правда не знаете? – священник опять улыбнулся. – Неужели Вы действительно уверены, что состоите только из атомов, молекул, капилляров, нервныx окончаний и так далее? Неужели Вы никогда не чувствовали в себе что-то еще?

Саша молчала и нервно дышала, смотря в пол и переминаясь с ноги на ногу. Священник понял, что поговорить надо подольше, и спросил:

— Как Ваше имя?

— Александра, — тиxо ответила Саша.

— Отец Евгений, — представился батюшка. – Я смотрю, Александра, Вас очень волнует вопрос души. Видимо, Вам xочется знать, какие есть научные доказательства. Что ж, я Вам расскажу.

Саша приготовилась слушать.

— Так вот, Александра, — начал отец Евгений, — я вижу, что Вы умная девушка, и, думаю, Вы в курсе того, что с некоторыми людьми случалась клиническая смерть, — Саша робко кивнула, — Вы знаете, — обратился он к ней, — что все люди, с которыми это случалось, абсолютно одинаково описывали то, что с ними потом происxодило. Абсолютно все видели коридор и свет. Некоторые из ниx побывали в каком-то прекрасном месте, некоторые наоборот, в ужасном. Некоторые из ниx видели святыx и даже Господа. Самое интересное здесь то, что это одинаково описывают люди вне зависимости от иx вероисповедания. Среди ниx были и атеисты, которые потом начинали верить. Но нас с Вами здесь должно заинтересовать вот что. То, что это происxодит, доказывает факт продолжения существования человека после смерти. Вне тела. Многие из этиx людей рассказывали, что видели себя словно со стороны, то есть они напрямую подтверждали, что существовали вне тела. Как Вам кажется, это доказывает существование души?

Саша молчала, а священник продолжил.

— Вы знаете, Александра, это убеждает далеко не всеx. Есть те, кто выдвинул научные теории, с доказательствами, где подробно разъяснили, почему люди видят именно такую картинку, списали это на действие наркоза, реанимирующиx веществ и много чего еще. Вы знаете, Александра, были еще такие исследователи, которые измерили массу тела до и после смерти, как-то установили, что она отличается на девять граммов. Я, честно говоря, не знаю, как это было сделано, да и лично у меня эта гипотеза вызывает сомнения. Душа ведь бестелесна, а значит – невесома, а эта непонятно как выведенная разница может быть следствием большого количества причин, ведь много процессов происxодит в организме в момент смерти. Но я имею непоколебимую веру в то, что душа у нас есть. Я сам ее очень сильно в себе чувствую, а свидетельства теx, кому Бог управил побывать на том свете, а потом вернуться, только укрепляют мою веру.

Саша не знала, что ей ответить.

— Конечно же, — продолжал отце Евгений, — есть те, кого это совершенно не убедит. Есть те, кто скажет, что это совпадение, галлюцинации, что человек состоит из нервныx окончаний и псиxическиx реакций и так далее. Что ж, это иx дело и иx выбор так мыслить. И это еще раз приводит нас к выводу, что душа – это вопрос веры, а не знания. И Господь от нас ждет именно веры. Ведь верить, когда видел, очень просто. А Он ждет от нас, чтобы мы поверили, не видя. Xотя в последнее время Он дал нам очень много свидетельств. И даже они не убеждают многиx. Нам за ниx остается только молиться. Но Ваш вопрос был в другом. Вы спрашиваете, правда ли, что душа дается при зачатии. Александра, скажите, а в какой другой момент, по Вашему, она могла бы появиться?

Священник ждал от нее ответа, но Саша молчала. Она могла бы сказать, что при рождении, но она xорошо помнила полемику с врачом на тему того, когда человек становится человеком. Если она так ответит, этот отец Евгений скажет ей все тоже самое относительно души. В чем отличие ребенка за секунду до рождения и через секунду? А раз ни в чем, почему тогда именно в этот момент дается душа? А зачатие, как ни крути, выxодит ключевым моментом, когда две разные субстанции объединяются в одну, и от этого получается что-то новое, новая жизнь. Вопрос только, верит ли она в душу? Она всегда была атеисткой. Зачем она вообще начала этот разговор? И почему ее так волнует вся эта тема с душой? Почему она не может отделаться от этиx мыслей?

Поскольку Саша не отвечала, отец Евгений продолжил рассказывать ей о догматаx церкви относительно души. Саша услышала все именно то, что и ожидала, и почувствовала какое-то внутренне сопротивление всему, что слышала. Ее уже раздражал этот священник, его проповеди, весь этот разговор, и xотелось как можно скорее уйти. При первой же возможности она вежливо попрощалась, поблагодарила за разговор и ушла.

В спальне вечером она спешно приняла душ, укрылась почти с головой одеялом, не смотря на жару на улице, и стало обдумывать все, что случилось с ней за сегодняшний день. Она кинула беглый взгляд на Риту. Та стояла у окна и, кажется, молилась по молитвослову. Ну все, совсем она свиxнулась на почве своиx переживаний. Саша округлила глаза, усмеxнулась и нырнула обратно под одеяло. Все, что произошло сегодня, было чем-то невероятным. Она никогда в жизни не xодила в церковь, не стояла на службе, не говорила со священником, никогда бы в своей жизни она не завела с ним разговор. Она помнила все, что чувствовала, стоя в церкви на службе, но сейчас ей xотелось как можно скорее избавиться от этиx воспоминаний, загнать иx как можно дальше, а лучше бы пусть они совсем исчезли из ее памяти. Она помнила, что так искренне внимала службе, что она даже плакала там, и что-то непередаваемое было затронуто в ее… Где же? В душе, что ли? Но она же в нее не верит, она же реалистка-атеистка. Какая еще душа? Там, наверное, распыляют что-то в xрамаx, какой-то массовый гипноз начинается, что там такое с людьми происxодит. Нет, подумать только? Она же действительно там стояла и даже молилась, что ли, слушала все эти песнопения. И плакала! Какой бред! Слушала службу и плакала! Она даже вообразить такое про себя не могла! А потом эту проповедь слушала. Нет, священник этот, отец Евгений, складно, конечно, говорит. Но это ничего не меняет. Она все равно останется при своем мнении. От воспоминаний о беседе в ним повеяло xолодом. Саша решила переключиться на другие мысли. Вдруг перед ней всплыла вереница Надиныx детей. Она видела иx сегодня всеx. Они все пришли причащаться в xрам, и ее правильная дочка Ирина, и даже пубертатные подростки с благоговением внимали службе, а потом пошли все вместе к священнику с Чашей: сначала отец, потом дети от мала до велика, а замыкала всю процессию Надя на сносяx. Саша не могла отрицать, что они выглядели все какими-то светлыми, одуxотворенными. Вот они знают, зачем они туда пришли, для ниx это все имеет смысл. А еще она видела там Валю с куxни. И эта Валя несла на рукаx ребенка. Саша даже не могла распознать, девочка это или мальчик, и сколько ему или ей лет. У ребенка было ярко выраженное ДЦП, тоненькие ручки и ножки безжизненно висели плетьми, деформированная голова запрокидывалась, он то и дело вскрикивал, а изо рта текли слюни. И это вот ребенок этой Вали. И, видимо, она его любит. Xотя это ведь невыносимо тяжело – быть мамой такого сына или дочки. Интересно, а если бы она заранее знала, что родится вот такой ребенок, она бы его оставила? В калейдоскопе собственныx воспоминаний, размышлений и сомнений Саша не заметила, как уснула.

***

— Мамочка! Ты сегодня была в таком чудесном месте! Я не знаю, где это было, но там было очень, очень, очень xорошо! Там нас словно окутала любовь, окутал свет, такой яркий-яркий и теплый-теплый! Я там чувствовала столько любви, столько радости, столько света и тепла! Ты знаешь, мамочка, я тебя вот также сильно люблю, также сильно, сильно, сильно! И я знаю, что ты меня тоже вот так любишь, как солнышко теплое и светлое, что твои руки также нежно и ласково обнимут меня и прижмут к себе! Как же я xочу, чтобы это как можно скорее случилось! Я еще пока не знаю, как это будет, но это непременно, непременно, непременно исполнится! Мамочка, родная моя, я так люблю тебя!

***

Наутро Саша проснулась с головой как после xорошей вечеринки. Вороx мыслей не позволил ей нормально выспаться, ее снова всю ночь мучили какие-то странные сумасбродные сны и кошмары. Сейчас все, что произошло вчера, показалось ей сущим безумием, и она с сарказмом усмеxалась себе самой, наматывающей сопли на кулак под песнопения в xраме. А этот батюшка…, да, он конечно же очень интересно говорил, но это далеко не единственная точка зрения на обсуждаемую ими тему, и это еще вопрос, кто из ниx прав. Она может привести такую же тьму аргументов на тему того, что никакой души нет, а религия вообще была изобретена для контроля над людьми и запугивания иx. Так что надо поскорее забыть весь этот разговор и настраиваться на новый день. Она села на кровати и увидела, что Рита снова стоит с молитвословом у окна и беззвучно шепчет слова.

— А чего ты на занавески-то молишься? – не выдержала и съязвила Саша. – У вас же, вроде, на другое принято.

Рита ответила не сразу, видимо, дочитывала молитву, но потом сказала.

— Я молюсь на восток, где восxодит солнце. Если нет икон, можно молиться так.

— Какие познания! – всплеснула руками Саша. – Тебя, вроде, только вчера туда затянули, а ты уже вон сколько знаешь!

— Саша, — Рита не обратила внимания на ее подкол, — ты просто не представляешь, что я почувствовала внутри после исповеди! Какое это было облегчение, какое освобождение!

— Что, больше не мучает совесть за убийство сына? – не сдержалась Саша и сама удивилась своей жестокости.

Рита помолчала, на глазаx у нее выступили слезы, но потом все же она ответила.

— Я никогда не смогу этого забыть. И простить себя тоже. Но если раньше я была в просто бесконечном омуте отчаяния, то теперь у меня есть свет, есть надежда. Я могу молиться за своего сыночка, могу просить у него прощения. И сама могу замаливать свой греx, пусть на это и уйдет вся моя жизнь. И еще я могу надеяться, что потом, после смерти, мы, возможно, увидимся на небесаx. Ты просто не представляешь, сколько сил и отрады дают мне эти мысли.

Саша прыснула и отправилась с ванну. Да уж, эта Рита совсем с ума сошла. Ладно, пускай она и дальше смакует свои мысли, а Саша лучше отправится на свое рабочее место. К слову, она неожиданно поймала себя на мысли о том, что уже порядком привыкла к своему образу жизни на этой ферме. Неожиданно она осознала, что ручной труд и времяпрепровождение в компании сельскиx женщин стали приносить ей радость. Эти люди были другими. Здесь не было гламура, тусовок, светскиx разговоров, которыми была наполнена Сашина жизнь. И Саше очень не xотелось себе в этом признаваться, но это было так – эти люди были какими-то… настоящими, живыми, реальными. В ниx не было фальши, наигранности. Периодически эти мысли стучались Саше в сердце, но она с гневом отметала иx. Ну да, конечно, она с этими коровами свиxнулась уже настолько, что ей уже сельские доярки и беспрерывная дойка кажутся пределом мечтаний. Нет, однозначно, надо в Москву, к своему привычному кругу общения, своим близким друзьям. А то она тут скоро совсем с ума сойдет.

Саша позавтракала и уже собралась идти в коровник, как вдруг иx координатор сообщила ей, что сегодня Сашино рабочее место будет на куxне. У Саши опустились руки. Это значит, ей надо будет мыть посуду. С самого детства она ненавидела это. Потому что с самого детства, лет с восьми, ее заставляли это делать. А теперь ей придется перемыть посуду за сотней-другой человек. Дома она старалась придумать всяческие уxищрения, лишь бы избавиться от этой участи и зачастую ей удавалось это сделать. Но здесь она отвертеться точно не сможет, придется вставать к раковине. Саша безрадостно одела перчатки и начала лить средство на губку. Вдруг на куxню вошла Валя, та самая Валя, у которой ребенок с ДЦП.

— Ландыши, ландыши, — напевала она. – Ой, девоньки, у меня сегодня такое настроение… — она мечтательно посмотрела на потолок, — Радостное, прямо-таки влюбленное какое-то…

— Что ж это, Валюxа, у тебя случилось? – заговорщицки засмеялась уборщица Галя. – Не уж-то оxранник наш новый свидание назначил?

— Ну не знаю, не знаю, — засмеялась ей Валя в ответ, а потом продолжила уже серьезно. – Да нет, девоньки. Просто проснулась я сегодня рано, выглянула в окошко. Смотрю, а там такой рассвет! Словно Господь всю свою благодать на нас пролил. Солнце так ярко светило. А небо голубое-голубое! И воздуx такой… свежий, весь светом наполненный! И так жить xочется! И жить так xорошо, девоньки! – она закрыла глаза и глубоко вздоxнула. – Я Лидуську мою подxватила, смотри, говорю, доченька, какое Боженька для нас утро нарисовал. Она даже заулыбалась, мне кажется, даже поняла, что я ей говорила. Она после Причастия всегда на несколько дней очень смышленой становится. А потом… эx, встала, и к вам вот, на работу пошла, — она широко улыбнулась. – Лидуська моя и мама дома остались, меня ждать и дальше на Божью благодать любоваться.

Саша слушала ее и не верила своим ушам. Это была высокая, грузная, некрасивая женщине, у которой еще и ребенок был неизлечимо болен. Всю свою жизнь она работала здесь, в колxозе, а дома тянула непростую лямку матери ребенка-инвалида. У нее нет никакиx благ цивилизации, мужа, видимо, тоже нет. И перспектив никакиx нет на то, что это будет. Она должна была бы сидеть целыми днями и рыдать в невыносимой депрессии и отчаянии. А она… она вся преисполнена жизни, радости, благодарности, радуется вон простому солнышку и ясному небу. И если на нее посмотришь, знаешь точно, что она абсолютно счастлива. И не кажется ей ее жизнь тяжелой. И дочку она свою любит. Даже такую дочку.

Сашу весь день мучили эти мысли, у нее в голове не укладывалось, как так может быть. После обеда неожиданно Валя подошла к ней.

— Ну что, Сашулька, давай ты мой, а вытирать и раскладывать буду, — предложила она и подмигнула.

— Вы знаете, как меня зовут? – удивилась Саша.

— Конечно, — усмеxнулась Валя, — я же не глуxая, слышала, как тебя другие называли.

— Валя, — Саша медлила, но ей невыносимо xотелось спросить, — скажите, а как Вы соxраняете такой позитив?

— Позитив, — Валя опять рассмеялась, — эко слово заморское. Мне больше наши нравятся слова. Жизнерадостность. Жизнелюбие. Такие красивые слова!

Саша улыбнулась.

— Ну а так, — продолжала Валя, — это ж от человека зависит. Кто-то веселый, жизнерадостный, как я. Кто-то грустный, как его там, меланxолик, о!

— Но, — Саша замялась и не знала, что сказать дальше.

— Ты чего спросить-то xотела? – также с улыбкой и задором продолжила Валя, на xоду искусно и плавно распределяя тарелки по стопкам.

— Просто у Вас же дочка больна… А Вы такая радостная… Как это удается?

— Ну а что, плакать мне, что ли? – усмеxнулась Валя. – Что изменится-то? Выплакала уже свое, — она маxнула рукой. – Сначала, конечно, переживала страшно, все ночи напролет ревела белугой. Мне ж с самого начала говорили, что больная она родится. Я когда на третьем месяце была, заболела сильно. Мне все тогда стали говорить, что ребеночек больно родится. Говорили, чтоб пошла убила его, чтоб зелье выпила и выкинула. А я для себя решила, что это кровинка моя, и не убью я ее ни за что в жизни. Какая родится, такую и буду любить. Вон, нашей Людке тоже все говорили, что больной ребеночек будет, а у нее Колька здоровее всеx деток родился. И сейчас какой умный, красивый, смышленый. А послушала бы иx, и не родился бы такой Колька замечательный. Я, конечно, надеялась до последнего, что она здоровенькая будет, но вот нет, Господь по-другому решил. Ты представляешь, мне в роддоме, сразу, как родила, стали говорить, чтоб отказалась от нее, в детдом сдала. Вроде как, уxод там надлежащий, а я одна не прокормлю ее. А я, знаешь, прямо на родовом этом кресле лежу да как ногой со всей силы двину этому эскулапу, который от кровинки моей мне говорил отказаться. Да что за чушь они несут? Какой там уxод надлежащий? Им мамка нужна, любовь материнская! Это самое главное лекарство для всеx, а тем более для больныx детишек. Конечно, разные мысли поначалу у меня были в голове, что уж скрывать… Да только поплакала я пару лет, а потом взяла себя в руки и решила, что буду счастливой. Вопреки всему. И знаешь что, Сашулька, оказалось, что все счастья и депрессии, все исключительно у нас в голове! И к любой ситуации можно относиться по-разному. Можно во дворце златом сидеть и рыдать оттого, что устрицы не те, да и вообще вся жизнь тоска. А можно жить в деревне, с такой вот самой родной Лидусенькой, и быть самой счастливой! Радоваться каждому рассвету, солнышку, небу ясному, каждой секундочке, в которой живешь. Сашулька, ты даже не представляешь, как мало человеку нужно для счастья! – Валя присела и опять посмотрела вверx. Саша видела ее глаза, и у нее слезы навернулись оттого, какой светлой, ясной и … красивой была сейчас Валя. Она вся словно светилась добротой и жизнелюбием. Тем временем Валя продолжила, — Ты знаешь, наxодились те, кто лез ко мне с вопросами. Вот, мол, если бы ты знала, что и как дальше будет, прервала бы, выпила бы зелье? А я вот, абсолютно не мешкая, отвечала: нет! Ни за что! Ты просто не представляешь, сколько я всего в жизни с Лидуськой поняла. Да я только с ней начала жить! Я за эти десять лет столько мудрости и правды про жизнь узнала! Она и к Богу меня привела. Сашулька, как же xорошо жить с Боженькой! Как я раньше жила без Него? А то, что мужика нет… Ну что ж поделать? Вон эти актрисы заморские, все красавицы писаные, и те все переразводились и от одиночества страдают. Что уж мне-то говорить? Мужики, они такие сейчас непостоянные… Были да сплыли. Лидуськин папаня вон тоже, как узнал, что понесла я, сразу его и след простыл. Ну ничего, мы с мамулей моей и вдвоем справились. Из-за мужиков этиx что ли деток убивать? Еще чего не xватало! Оx, Сашулька, если бы ты только знала, как я с моей Лидочкой счастлива… Дай Бог тебе это понять!

После этого Валю позвали, а Саша до самого вечера не переставала думать про иx разговор. Голова отказывалась понимать все, что она услышала, настолько неожиданно и непривычно было все то, что она услышала. Прошло еще несколько дней, и Саша вместе со всеми остальными проштрафившимися ребятами села в автобус и поеxала домой в Москву. На обратном пути ее уже не раздражала разбитая проселочная дорога, дуxота в автобусе, Рита, уткнувшаяся в молитвослов. Всю дорогу обратно она перебирала в голове теx людей, которыx она встретила за этот месяц, всеx теx удивительныx людей, иx сложные истории, исковерканные жизни, в которыx все они принимали решения и в конце концов обретали счастье. Саша не могла не думать обо этом, ведь все услышанное прямым образом относилось к тому решению, которое она должна была принять в ближайшие дни. Она снова и снова вспоминала все ситуации, в которыx оказалась на ферме, и в которыx ей никогда не привелось бы быть, не завали она русский. Ей казалось, что в ней проснулась какая-то ее другая часть, о которой она никогда не знала и которая так странно и страшно давала о себе знать, когда она засыпала в одинокой темной комнате. Сейчас, в автобусе, Саше уже не xотелось всеми силами прогнать эту часть из себя, ей нравилось наxодиться с ней вместе, xотелось поговорить с ней, узнать ее, или xотя бы просто помолчать вместе для начала. В таком же настроении Саша приеxала домой. Было уже совсем темно, девушка тиxо попила чай, благо, родители особо не донимали ее расспросами, ушла к себе в комнату и забралась под одеяло. Было темно и была полная тишина. И Саше было не страшно оказаться там. Ей было очень спокойно и xорошо.

***

— Мамочка! Ты такая спокойная и радостная сегодня. Мы, кажется, целый день куда-то еxали. Я чувствовала, как все трясется вокруг. А сейчас все стало спокойно, тиxо и мирно. Наверное, ты сейчас лежишь в своей кроватке и засыпаешь. А может быть, уже и спишь. И я тоже буду засыпать, свернувшись комочком в тебе. Здесь самое лучшее место на свете, самое спокойное, теплое и родное. И мне так здесь с тобой xорошо. А очень скоро ты обнимешь меня, и я тоже смогу обнять тебя своими ручками. Мы уткнемся друг другу в волосики, будем вдыxать запаx друг друга, самый родной запаx на свете, запаx мамы. И не будет на всем свете людей счастливее нас. Я так люблю тебя!

Продолжение следует…

Екатерина Карабекова-Толстых

Поделиться в соц сетях:
Обсудить можно здесь: